Мы не сдадимся

Екатерина Гладушина
1 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации
2 из 8 изображений
Магазин «Молоко». Куйбышевский район Донецка.
© фото: предоставлено героинями публикации
3 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации
4 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации
5 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации
6 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации
7 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации
8 из 8 изображений
Мы не сдадимся
© фото: предоставлено героинями публикации

История Алены и Анны – сестер, живущих в Донецке, – для них обыденная, для нас почти невероятная. Когда разговариваешь с такими людьми, как-то отпадает вопрос, ради чего СВО.

Утоли мои печали, Натали

Когда в феврале 2014 года в Киеве стоял «майдан» и ставили на колени «Беркут», в Донецке 27-летняя Анна вечером после работы на заводе резинотехнических изделий приходила в Дом правительства.

— Стояли в обороне. Знали, что они придут сюда и будут нас убивать. Люди видели новости и стали подниматься. Мы не разбирали брусчатку, не митинговали, мы просто ждали, что нас будут убивать, — так Анна описывает события почти 9-летней давности.
А весной жители Донецка, воодушевленные Крымом, пошли на референдум. Аня вспоминает, что народу было очень много, все были счастливы, никто не боялся, не скрывался. Голосовали за автономию, потому что это был путь в Россию – «все хотели домой. Да, домой». Но очень скоро пришлось начать платить.

— Это был конец мая. Я была на заводе, когда пролетели самолеты бить Луганск. А потом начались прилеты по Донецку. Я забирала 7-летнего сына Диму из школы и несла его на руках, когда мы попали под обстрел на шахте «Куйбышевская» - этот район до сих пор постоянно в сводках. Летели «грады». Не верила до последнего, что начнется братоубийственная война. У нас дома на столе стоял аквариум. И ребенок залез под стол. Я говорю: «Сынок, что ты там делаешь?», а он отвечает: «Мам, если сюда попадет снаряд, меня зальет водой, и я не сгорю».
На следующий день Анна отвезла сына сестре Алене и ушла в ополчение. Оружие брали на складах воинской части. Милиционеров на колени не ставили, сами все отдали и поддержали народ. Кто-то стоял на блокпостах и вовсе с битами в руках. Мирные жители приносили ополченцам борщ, хлеб, варенье, кто что мог. Анна, парикмахер по образованию и видевшая оружие только по телевизору, была согласна готовить, стирать, мыть, чистить ружья… А ей дали десятиразрядный карабин СКС, позже – автомат Калашникова 1968 года выпуска. Никаких стрельб не было. Сказали: «В бою разберешься». Разобралась.

— А что оставалось делать, когда нас били так, что люди из подвалов месяцами не вылезали. Дети не видели солнца по 9-10 месяцев. У них был расчет на то, что мы испугаемся и убежим. Но, на минуточку, Донецк – шахтерский город. И шахтеры просто вернулись со смены и ушли защищать свои семьи, — рассказывает Анна.
Так поступил ее отец Александр Викторович, муж сестры Михаил. Мужчины были против, чтобы маленькая хрупкая Аня шла воевать, но она не послушалась. Сначала была автоматчиком, потом – снайпером. Работала одиночно. Рассказывать об этом она не хочет: нехорошая профессия. Страшная. Но кто-то ее должен делать. И часто это женщина – за семью, за детей, за свой дом. Воевала маленький снайпер в самом пекле: Шахтерск, Дебальцево, Саур-Могила, Донецкий аэропорт.

Неженская работа не помешала создать Анне семью – ее вторым мужем стал ее командир по имени Артем. Родными стали и ее однополчане, которые в условиях на грани жизни и смерти узнали ее лучше, чем настоящая родня. Воевали и 16-17 летние мальчики, которых Аня называла сыночками. А позывной у нее был «Натали». Почему? Очень просто: часто она напевала «Утоли мои печали, Натали…».

Бог миловал, Аня ни разу не была ранена. Однако уволиться из армии пришлось в январе 2015 года: вот-вот должен был родиться ее второй, «трофейный», сыночек Артем. А мужу, Артему-старшему, повезло меньше. Дважды был ранен, последний раз подорвался на мине. Ногу спасли в Ростове-на-Дону, хотя пришлось удались 6 см кости, и сейчас он на реабилитации дома.

Конечно, Анна боялась, что ее убьют, но она знает, ради чего:

— Ради детей, двух племянниц, матери, сестры, чтоб у нас была лучшая жизнь. Чтоб дети не боялись ходить по улицам, чтобы не гнобили – русский-не русский. Я украинка, но разве стала хуже оттого, что говорю и думаю на русском, чту и изучаю с детьми историю, уважаю своего прадеда, который меня в 42-ом защищал? Я шла ради того, чтобы мои дети жили, а не выживали.
Но пока, конечно, приходится выживать. Младший сын Ани не знает, что такое мирная жизнь, зато может определить, что стреляет: «Ураган», «Град», 152 или 155 калибр. Где отлет, где прилет. Когда начинается обстрел, лежачего папу закидывает подушками, а сам в коридор. Если сильно стреляет, знает, что нужно идти в подвал. Мальчик никогда не видел вживую поезда, потому что ж.-д. вокзал все эти годы обстреливается, не знает, что такое погулять с друзьями «за забором».

Анна рассказывает, как в 2018 году детей ополченцев отправили в Евпаторию на отдых:

— И когда летели самолеты, надо было видеть, как повели себя дети: все как один, 100 человек, легли на асфальт. Это потом мы объяснили, что самолеты несут боевую вахту. И уже здесь, в Донецке, они приветствовали наши самолеты. Самое страшное – что мы воспринимаем все это как норму жизни. Скорее напрягает тишина.

Верим и ждём

Анина сестра Алена говорит, что у нее была возможность уехать из Донецка и из Украины еще в 2014 году, когда все началось. Родственники у сестер есть и в Железногорске. Но все мужчины семьи и сестра воюют, а у них должен быть тыл. И она осталась, а еще бабушки, мама, дочери – 11-летняя Вика и 3-летняя Ангелина, 7-летний племянник Дима.

Алена тоже вспоминает, как все начиналось:

— Мы вышли на улицу. Младшая дочка совсем маленькая была. Прилетела «Точка-У», мы тогда не знали, что это такое. Выходим из дома, и тут малую выкинуло из подъезда, а дома качнулись как неваляшки. И тогда мы поняли, что все.
Потом бабушек, которые всю жизнь работали, лишили пенсии в один момент. Заставили оформлять кучу бумажек, прописываться на территории Украины, унижаться на блокпостах. Отцу отказали в досрочной шахтерской пенсии. Тогда стало окончательно ясно, что на той стороне – чужие.

Семья Алены живет в Куйбышевском районе, который простреливался с первого дня. Все 8 лет не было покоя жителям Площадки, района аэропорта, Кировского района, Петровки. Мама Алены и Анны живет возле ж.-д. вокзала, где не было и дня тишины. Недавно в квартиру подруги Алены попал снаряд – прямо в детскую. Чудом она вышла из дома за несколько минут до этого.

Но город все восемь лет жил, ходил транспорт, дети учились в школе, цвели знаменитые донецкие розы. Коммунальщики заделывали воронки в асфальте, заново стеклили окна. Водители маршруток вообще герои – исправно возили и возят сейчас людей на работу. Да, жители Донецка работают. Укороченный, правда, день – до трех-четырех часов.

Сегодня донецкие дети учатся удаленно. Уроки начинаются в 8.15, как положено. Учителя ведут уроки из школы, когда особенно опасно – из дома. Дети сейчас не могут выходить на улицу.

— «Лепестков» очень много (противопехотные фугасные мины. – Ред.). В начале августа я пошла в магазин и спрашиваю: что это такое прозвенело? Мне отвечают: так лепестки посыпались. Смотрю – лежат на дороге, как листочки. Не сосчитать, сколько в огородах, на крышах, на деревьях. Дождь пошел, смыло с крыши. Наверное, они посчитали, что с нами можно так, — ещё по-прежнему недоумевает Алена.
Но самая главная проблема Донецка – отсутствие воды. Уже семь месяцев. Сейчас дают воду раз в три дня. Но до пятого этажа, где живет семья Алены, она не доходит все равно. Воду подвозят МЧС, и приходится стоять по три-четыре часа, чтобы набрать по 12-15 пятилитровых баклажек.

В частном секторе проще. Анна рассказала, что этим летом под свист снарядов копали картошку, подвязывали помидоры. Воду брали друг у друга в колодцах, родниках, ставках (прудах. – Ред.). Взаимовыручка у донецких колоссальная! Никто не ходит грязным, у девушек – маникюр.

— Чтобы чего-то добиться, надо идти до конца. Нас наказывают, а мы живем, нам отключают воду, а мы ее под обстрелами носим. Нас никогда не поставят на колени. Никогда, — убеждена Алена.
Она вспоминает, как в феврале стократно усилились обстрелы. И стало ясно, что Российская армия теперь точно придет:

— Рано или поздно это должно было случиться. А как же, а как же! Сейчас страшно очень, но мы верим, что скоро это закончится.

Референдумы

Алена и Анна, конечно же, пошли на референдум в сентябре этого года. Чтобы подтвердить выбор, сделанный восемь лет назад.

— Был такой же праздник, как в 14-м году. Тогда, помню, светило солнце, было тепло. Люди друг друга поздравляли. И сейчас мы даже это не обсуждали, — подчеркивает Алена.
Анна рассказывает, что даже бабушки, которые ходят «от калитки до калитки», и те спрашивали у организаторов: когда вы к нам придете.

— Я ни одного человека не знаю у себя на поселке, кто бы не проголосовал. На третий день те, кто не успел, шли в школу на участки. Перебежками, под обстрелами.
Девушки отмечают, что понемногу чувствуют, как ДНР становится новым регионом России. Появились банкоматы, где можно пользоваться картами Сбера. Обещают открыть пункты Вайлдберрис, Озон, появляется Почта России. Медицинские полисы еще не выдают, но в больницах все бесплатно.

Дети учатся по российским программам. Так как учеба удаленная, детям льготных категорий и начальной школы раз в месяц компенсируют питание продуктами. Так, в последний набор вошли по 3 кг гречки, макарон и сахара, 2 кг риса, 1 кг гороха, по 2 л молока, сока и подсолнечного масла. Донецкая специфика – по 5 л воды на человека по месту прописки.

А вообще, добавляет Анна, становится больше порядка во власти. Вовсю ремонтируются детские сады и школы.

— Я верю, что будет победа. За всю историю никто не побеждал Россию и не победит. Если будет совсем плохо, поверьте – все наши женщины и дети встанут рядом со своими мужьями и отцами и будут подавать патроны. Но никто не сдастся, — обещает Анна.

Мы не такие

Чувствуют ли наши героини удовлетворение, когда жители Украины сегодня испытывают то, чем донецкие живут много лет?

— Там тоже есть нормальные люди. Они же не виноваты в том, что у них такое правительство. А с другой стороны, как они нам кричали: «Не нравится, поезжайте в Россию». Теперь мы можем ответить: «Не нравится, поезжайте в Польшу». Значит, их все устраивало? Конечно, жалко всех людей. Но они сейчас научатся тому, чему научились мы. Нет света – берите генератор, нет генератора – свечки, у кого нет свечек – керосиновые лампы. Документы у нас лежат в одном углу – взял и побежал. Аптечка рядом. Вода в погребе стоит в бутылках, в квартирах под диванами, — перечисляет Анна.
Алена вспоминает аллею Ангелов, горловскую мадонну, пляж Зугреса – эти ужасные символы невинных страданий.

— Но я не злорадствую. Их женщины говорят: надо ваших детей убивать, потому что они через 20 лет придут нам мстить. Скажите, что у них в голове? Разве можно такое говорить? Они теперь утверждают, что не знали, что было на Донбассе. А те, кто знал, злорадствовали. Тому, кто говорит гадости, просто хочется сказать: уйди по-хорошему. Не раскаляй ненависть. Мы нормальные люди, стараемся объяснить даже ваши поступки. Но у вас даже дети поют: «Батька наш Бандера». Вы считаете, что это нормально? Они сами себя покажут, свое нутро. Главное – не опуститься до их уровня. Мы не такие.

АВТОРЫ
Связаться через:

Ольга Лунёва

Шеф-редактор сетевого издания.

Связаться через:

Светлана Староста

Шеф-редактор газеты.

Ведет рубрики: Образование, Культура

ДРУГИЕ РЕСУРСЫ